МИХАСЬ

   Ублюдок! - прошипела мать. И где ты на мою голову накасался?! Пошёл вон!

  Не дожидаясь напоминаний, Михась колобком выкатился за порог. Он не унывал.Не удалось пузо набить - и ладно. Вот, дед Миха из кузни вечером придет... Михась оседлал грушевую палку и, на ходу подхлестывая воображаемого коня, припустил во весь опор вдоль улицы. Мягкая пыль густо клубилась под голыми пятками, где-то во дворе залаяла собака. - Цыц, проклятущая! - басом, подражая деду, прикрикнул на собаку Михась, переходя с галопа на шаг: поднятая им пыль немилосердно защекотала в носу. - Ааап-чхи!!! - смешно наморщив курносый нос, чихнул Михась. - Ааап-чхи!!!

   Третий раз надобно! - наставительно пропела бабка Матрена, появляясь в воротах с ведром на коромысле. За ее юбку цеплялось сопливое голубоглазое существо лет, эдак, полутора - внучка Матрешка. С чего это - третий?! - задиристо поинтересовался Михась, украдкой высовывая язык в сторону Матрешки. Девчонка-несмышленыш на оскорбление не отреагировала, только пускала зеленые пузыри сопливым носом.

   А как же? - поучала бабка, - примета такая есть: чтоб порчу отвести, чтоб беды какой не вышло... Бог - троицу любит. И, притворив за собой скрипучую калитку, валко, как гусыня, к колодцу направилась. За ней, намертво вцепившись в подол и без конца оглядываясь, поволоклась голубоглазая Матрешка.

   Михась, насупившись, проворчал: "Эко, темный народ какой! Примее-е-еты!" Дед Миха в приметы не верит. А значит, и он, Михась, не верит. Умен дед у Михася, ох, умен! Читать-писать лучше всех в селе разумеет. Механизм какой починить или деталь недостающую сработать - опять же, лучше деда не найдешь мастера. Даже землемер с ним советуется. Даже архитект заезжий чертежи хозяйственных построек с дедом обсуждал.

   Оо-о-о! Дед Миха - голова! И Михась подрастет - голова будет! Он таблицу умножения лучше всех в школе знает. Географию тож. Васька, правда, с братанами своими - Василием и Васисуалием - крепкую взбучку ему за это закатили, еле ноги Михась унес. - Ты, гений недоделанный, - Васька орал, кулаками его охаживая, - станешь еще к Митрохе Митрофанычу подмазываться, руку на уроках тянуть - так вздуем, что имя свое забудешь, не то что таблицу умножения эту чертову!

   Что ж, Михась предупреждению внял. На следующем уроке математики, будучи к доске вызван, как рыба, молчал. Митроха Митрофаныч лишь диву давался: да что это с тобой, Михась? Да как это ты?... Как, как... Вот так вот, просто очень. Кулаки-то у Васьки - пудовые, даром, что мозгов - кот наплакал.

   Вздохнул Михась, в лес решил податься. Малины хоть поесть, а то в животе шибко бурчит. Старухи да девки глупые вовсе походы по малину забросили. Чудище какое-то лесное придумали, друг дружку им стращают. Йети чудище зовут. Огромное, мол, метра три с гаком росту, мохнатое, что твой мамонт, глазищи- плошки, а голос кто услышит - враз оглохнет, а то и вовсе разум потеряет. Со страху.

   Эка, пугливые! Небось, как с парнем каким - не боятся девки в лес шастать. Им лишь бы жениха приманить! Вон, Дуняшка, Дуньки косой дочка, песню вчера на завалинке завела: "Ельничек-березничек, родная сторона, что-то долго, мальчики, я в лес хожу одна!" Сама на Васисуалия поглядывает. Как же, защитит ее Васисуалий от амбала трехметрового! Это тебе не Михася-малолетку кулаками месить! Дед Миха про Йети услышал - только рукой махнул: дуры-бабы, говорит. Михась себе кумекает: а пущай они боятся, мне и на руку - весь малинник мой теперь! Я ему единовластный хозяин! Пойду, и от пуза малины натрескаюсь сейчас!

   Подхлестнул Михась свою палку - коня норовистого, и к лесу поскакал. А в лесу - чудо, как хорошо! Лето в самом разгаре. Птицы такой концерт устроили, хоть уши затыкай! Зелень буйная. Купыри эти, клятые, с деда Миху ростом вымахали - ни пройти, ни проехать.

  Цветики саморазные вовсю благоухают, над ними пчелы-бабочки взад-вперед снуют. А малины-то, малины - видимо-невидимо! И аромат - аж голова у голодного Михася закружилась. Присел на кочку под ракитой, о ствол облокотился, глаза на миг прикрыл...

   Тут - хруст сучьев раздался, сопение чье-то страшное. Вскинулся Михась, глаза распахнул - а чудище косматое прямо над ним нависло!